— Не беспокойся за меня, Марк. Я останусь помочь мужу и потом поеду с ним.

Хочется уколоть его. Но на его лице лишь мелькает усмешка, а затем он тихо, но с каким-то странным едва заметным наслаждением отвечает:

— Твой муж уже устал, расслабился и уехал домой без тебя. Собирайся.

Замолкаю, испытывая неприятное чувство неловкости. Вздыхаю и тянусь за сумкой, опустив взгляд, а Марк уже поворачивается и выходит из кабинета.

Мы идем к машине, возле которой стоит Римма. Чувствую, как щеки начинают гореть под ее взглядом.

Марк открывает замки с брелка и она садится впереди, а я на заднее сидение. Вдруг меня охватывает странное чувство иронии.

Я еду в машине с любовницей моего мужа, а сама теперь в какой-то мере являюсь любовницей её мужа. Я смеюсь про себя, понимая, насколько это все абсурдно.

И вот мы едем каждый со своими скелетами в шкафу. Я вдруг представляю, что будет, если хотя бы один из нас проговорится. Интересно, что Марк скажет Римме, если узнает об измене? Или Макс. Как бы он себя повел, если бы узнал, что я была с его братом?

Машина останавливается у дома. Прощаюсь с Марком и Риммой и направляюсь к двери. В прихожей меня встречает Ирина Николаевна, и по её лицу я сразу понимаю, что ничего хорошего меня снова не ждет. Её глаза полны ярости, и я чувствую, как напряжение начинает медленно заполнять каждую клеточку моего тела.

— Из-за тебя Максим и Марк поссорились! — шипит она, шагнув ко мне.

Округляю глаза. Все-таки из-за меня? Кто и что ей успел наговорить?

— Гадина! Неблагодарная тварь! — Её рука резко поднимается, и я не успеваю отреагировать, как получаю звонкую пощечину.

Голова чуть дергается в сторону, и я чувствую, как щека мгновенно начинает гореть.

— Они поссорились из-за работы, — я закрываю глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Обида, гнев, стыд, все смешивается в одну неразделимую массу.

— Это ты накрутила Марка! Не лезь между братьями! Соответствуй нашему уровню! Соответствуй своему мужу! — кричит она, и в её голосе звучит презрение.

Чувствую, как злость поднимается в душе. Я больше не могу выдерживать все это.

— Хорошо, — усмехаюсь я с горечью, разворачиваюсь и направляюсь мимо нее в гостиную.

Открываю бар, хватаю бутылку шампанского, ухожу в свою комнату. Возможно, на меня так действует бокал вина, но я с вызовом открываю игристое и пью его, пока наполняется ванная. В голове пульсирует одна мысль — «соответствуй».

Пью прямо из горла, чувствуя, как пузырьки мгновенно ударяют в голову. В груди начинает нарастать горячее чувство ярости, и я уже не могу остановиться. Немного полежав в ароматной пене, я переодеваюсь в светлый домашний костюм и заглядываю в комнату Макса. Его как обычно нет. Спускаюсь на кухню.

Здесь тоже никого.

Я выкидываю пустую бутылку в мусорку и иду за второй. Открываю с громким хлопком. Включаю музыку и продолжаю вливать в себя алкоголь, подпевая танцевальным хитам этого года.

— Ты что тут устраиваешь? — залетает на кухню Ирина Николаевна и пытается выхватить у меня бутылку, но я ловко отскакиваю от нее и открываю шкаф, сгребая дорогущий раритетный фарфоровый сервиз Ирины Николаевны. Он всегда стоит здесь, извлекаясь на семейные ужины и напоминая о том, насколько важен статус и богатство для этой семьи.

— О боже! — взвизгивает свекровь, когда первая тарелка летит на пол. — Отдай!

— Выметайтесь вон с кухни и оставьте меня в покое, если вам так важны эти старые страшилища! — усмехаюсь зло, разбивая еще одну мстительно.

Свекровь как пробка вылетает с кухни и я слышу, как она громко жалуется кому-то по телефону.

Включаю музыку громче, так, чтобы заглушить ее голос и все мысли. Чтобы ничего не осталось, кроме этого хаоса внутри и снаружи меня. Я начинаю плавно двигаться в такт чувственной композиции, ощущая, как острые осколки впиваюся в ноги. Улыбаюсь, чувствуя, как алкоголь и адреналин смешиваются, создавая во мне разрушительный коктейль.

О, да, я все больше соответствую моему мужу и его семье!

Ирина Николаевна врывается на кухню, её глаза широко раскрыты от ужаса. Она кричит, но я не слышу её слов — музыка слишком громкая. Она достает телефон, что-то кричит в трубку, снова выбегая и прикрывая дверь. Меня уже мало волнует, что будет дальше. Ну, приедет Макс и устроит очередной скандал. И? Пусть хоть убьет меня.

Я снова беру бутылку шампанского со стола и делаю ещё несколько глотков, чувствуя, как пузырьки ударяют мне в нос. Когда он приедет, я уже буду настолько пьяна, что даже не почувствую ни боли, ни унижения.

Когда танцевать надоедает, я все же делаю музыку тише и устало опускаюсь на барный стул, ложусь грудью на столешницу, подложив руки под голову. Жду, когда придет Макс. Спустя время слышу, как кто-то врывается в дом. Громкие голоса. Дверь на кухню распахивается. Это Марк.

Он ошарашенно смотрит на меня, на разбитую посуду, на кровь, размазанную по полу, и бросается ко мне.

— Что здесь происходит? — повышает он голос и я выключаю звук на колонке.

— Она как с цепи сорвалась, — визжит из-за его спины свекровь.

— Помолчи, мама, я у Риты спрашиваю, — рычит он, присаживаясь на корточки и осматривая мои ноги.

Устало выпрямляюсь, делаю последний глоток шампанского и усмехаюсь, качая головой.

— Ничего особенного, Марк, — говорю я, глядя ему прямо в глаза. — Меня просто попросили соответствовать моему мужу. Я… соответствую.

— Нахалка, — рычит Ирина Николаевна из дверей, но пройти не решается, видимо, волнуясь за свой сервиз.

— Помолчи! — повышает Марк голос. — Или я уеду и будешь разбираться сама.

Он встает, на секунду замирает, и в его глазах мелькает то ли гнев, то ли жалость. Марк уверенно хватает меня на руки.

— Поехали. Тебя нужно отвезти в больницу, — его голос звучит жестко, и я понимаю, что сопротивляться бесполезно, но все равно брыкюсь.

— Не трогай меня, я жду мужа. — шиплю я, но он не обращает на мои слова никакого внимания. Ирина Николаевна наблюдает за этим со стороны, её лицо перекошено от ярости.

— Какая больница⁈ — причитает она истерично, когда Марк несет меня через гостиную. — Она же пьяная! Это же позор на нашу фамилию! Если кто-то узнает…

Усмехаюсь со злорадством.

— Никто не узнает, — рычит Марк, не глядя на нее, но покосившись на меня.

Он выносит меня на улицу, ловко сажает в машину, и заводит мотор, не говоря ни слова. Я глубоко вдыхаю запах дорогой кожи, пропитавшейся ароматом вишневого табака, и устало кладу голову на стекло, прекращая воевать. Вижу, как свекровь смотрит на нас с крыльца. Да пошла она…

— Почему ты это сделала? — спрашивает Марк, когда мы выезжаем на дорогу. Его голос глухой и полный сдержанного гнева.

Не отвечаю. Что я могу ему сказать?

Что мне просто надоело чувствовать себя ничтожеством? Что я хотела показать, что тоже могу постоять за себя? Я не уверена, что у меня получилось. Больше было похоже на предсмертную агонию и крик отчаяния. Слова застревают в горле, и я лишь хмыкаю, еще пристальнее вглядываясь в темное окно.

От тепла в салоне меня начинает вести еще сильнее. Через некоторое время я начинаю замечать, что дорога ведет не в больницу. Мы подъезжаем к какому-то отелю, но внутри я абсолютно спокойна. Мне все равно.

— Это не больница, — едва ворочаю языком, поворачиваясь к Марку. — Зачем ты это делаешь?

Глава 26

Марк достает аптечку из багажника машины и возвращается ко мне. Я чувствую себя разбитой. Отчасти усталой, отчасти растерянной. Не сопротивляюсь, когда он наклоняется и снова подхватывает меня на руки.

У меня нет сил спорить, да и зачем? Я понимаю, что сама и шага не смогу сделать.

Кладу голову ему на плечо и тихо всхлипываю, чувствуя, как горло сдавливает от обиды и боли.

Марк молча несет меня в номер, и я ощущаю его горячее дыхание у себя в волосах, вибрацию от его уверенных шагов. Это какое-то странное, почти убаюкивающее ощущение — быть на его руках, чувствовать его силу.