— Маргарита, — холодно произносит она, не двигаясь с места. — Ты наконец вернулась.

Я молчу, не в силах подобрать слова. Мне кажется, что ее взгляд способен испепелить меня. Ирина Николаевна всегда смотрела на меня так, словно я была недостойна их семьи. А теперь, после моего побега, ее презрение просто плещет через край.

Макс проходит мимо нее, коротко целуя в щеку. Я остаюсь стоять на месте, ощущая себя посторонней и не спешу проходить без приглашения.

— Надеюсь, ты понимаешь, — говорит она, глядя на меня свысока, — что не должна была вести себя подобным образом. Мы приложили немало усилий, чтобы замять этот инцидент. Все обошлось. Но ты должна осознавать, что любые твои действия имеют последствия.

Моя злость нарастает. Сначала Макс, теперь его мать. Все они винят меня за то, что произошло, хотя настоящая вина лежит на нем. Это он изменил мне, это он разрушил наше будущее.

Я с трудом сдерживаю слезы, глядя ей прямо в глаза. Мать Макса даже практически не моргает. Ее лицо остается таким же ледяным и безэмоциональным.

— Макс… изменил мне вчера, — выдыхаю без особой надежды, что она поймет мои чувства. Вот вроде бы женщина, а… какая-то замороженная, будто рыба на прилавке магазина.

— Неприятно, не спорю. Но тебе не следовало сбегать, — отвечает она, будто не слышит моих слов. — Ты должна была остаться и решать проблемы внутри семьи, на месте.

Я не могу больше это слушать. Мне хочется кричать, царапать кожу. Хочется выбежать из этого холодного дома, но я застряла здесь. Застряла в этом браке, в этих обязательствах, в этих людях, которые не видят во мне человека. Для них я просто пешка в игре, способ укрепить их позиции.

Я делаю шаг вперед, стараясь держаться уверенно, хотя внутри все дрожит.

— Я не собираюсь притворяться, что ничего не произошло, — говорю я, и мой голос срывается от напряжения. — Ваш сын предал меня, и я не буду закрывать на это глаза.

Свекровь смотрит на меня с ледяным спокойствием.

— Ты теперь часть нашей семьи, Маргарита. Ты больше не имеешь права делать, что хочешь. Тебе придется смириться.

Глава 5

К моей радости, Макс практически сразу уезжает до вечера на работу и я могу спокойно принять ванну, а после лечь отдохнуть. Я настолько вымотана, что даже не чувствую голода. Проваливаюсь в тревожный, изматывающий сон. Пару раз как сквозь вату слышу голоса и, кажется, даже отвечаю что-то.

Просыпаюсь, с трудом выныривая из вязкой темноты, от шороха. Открываю глаза и в приглушенном свете комнаты вижу Макса. Наблюдаю из-под прикрытых ресниц. Он, видимо, только что принимал душ и стоит сейчас возле шкафа, выбирая одежду. Сейчас на нем лишь светлое полотенце на бедрах.

Макс красивый. Высокий. У него поджарая фигура, как и у многих мужчин, которые увлекаются футболом. Рельефное, сухое тело, покрытое бронзовым загаром. Оно вызывает непроизвольное желание прикоснуться. Провести ладонями по широким плечам, очертить линию лопаток…

Макс внезапно скидывает полотенце и я прикрываю глаза. Не хочу на него смотреть. Да, он пробуждает во мне женское начало. И просто своим внешним видом. И тем, что слишком свежи воспоминания о тех прекрасных днях, что мы были вместе до его измены. Да, он предал меня. Да, между нами больше невозможно ничего общего, кроме вынужденного соседства. И все же… мне тяжело.

— Марго, просыпайся, — раздается его голос совсем рядом и я от неожиданности вздрагиваю, распахивая глаза. Видимо, я опять провалилась в дрему, потому что Макс стоит рядом с кроватью уже одетый в светлые брюки и свободный кашемировый бежевый джемпер, хмуро разглядывая меня. — Приводи себя в порядок и спускайся. Ужин через час.

— Я не хочу, — пристально смотрю на него, натягивая одеяло выше. — Я не голодная.

— Все равно придется присутствовать за столом. Мы всегда ужинаем всей семьей. Из-за нашей ссоры исключения никто делать не будет. Так что, собирайся. — жестко отрезает он. — Ты сама или тебе помочь?

— Я сама, — быстро соглашаюсь, чтобы не провоцировать новый скандал, но встаю с кровати лишь тогда, когда Макс уходит из комнаты. Устало тру лицо. Ощущение, будто в глаза насыпали песка. Я не чувствую себя отдохнувшей. Еще вся эта атмосфера вокруг давит.

Ужин в доме родителей Макса всегда был напряженным для меня событием, но сейчас каждая секунда ощущается, как вечность. Я сижу за огромным столом, уставившись в свою тарелку, едва прикасаясь к еде. Напротив меня — Макс, его родители по бокам. В доме царит полная тишина, за исключением редких звуков приборов. Никто не спешит начинать разговор.

К моему огромному облегчению, лицемерно улыбаться и пытаться играть в дружелюбие здесь больше никто не собирается.

Я чувствую на себе холодный взгляд свекрови. Он не то, чтобы враждебный. Скорее изучающий.

— Итак, Маргарита, — наконец прерывает молчание отец Макса, откладывая вилку в сторону. Его голос звучит размеренно и слегка хрипло. — Мне интересно, что все-таки произошло? Почему ты решила сбежать?

Его слова отдаются у меня в голове, как набатный колокол. Вот оно. Тот самый момент, когда меня наконец заставят ответить за свои действия. Я поднимаю глаза и ловлю на себе сосредоточенный взгляд зеленых глаз. Фоном отмечаю, что Макс больше похож на мать. Делаю глубокий вдох, чтобы объяснить все как есть. Но только открываю рот, как Макс резко перебивает меня.

— Пап, это не важно. Мы уже все обсудили, — его голос звучит уверенно, и я вижу, как он быстро бросает взгляд на меня. В его глазах я читаю предупреждение: молчи.

Виктор Викторович хмурится, но, кажется, не собирается останавливаться на этом.

— Макс, позволь своей жене самой ответить, — он поднимает брови, пристально глядя на сына. — Я хочу услышать ее версию.

Я открываю рот, но в тот же момент чувствую сильный толчок под столом. Свекровь ударяет меня ногой, давая понять, что я должна заткнуться. Я вздрагиваю от неожиданности, взгляд машинально опускается в тарелку, и обида подступает к горлу. Мне хочется высказаться, но в доме Макса правила другие. Здесь меня никто не слушает, мое мнение не имеет значения.

— Дорогой, — голос Ирины Николаевны звучит приторно-сладко, как будто ничего и не произошло. — Это был момент слабости. Наши молодожены очень эмоциональные. Надо просто дать им время.

Свекр кидает на нее равнодушный холодный взгляд и несколько секунд просто молча смотрит.

— Не хочется портить такой чудесный семейный вечер. — добавляет она, заискивающе склонив голову.

Я сжимаю зубы, чтобы не наговорить лишнего, но внутри меня все кипит. Они обращаются со мной, как с игрушкой, как с ребенком, который не понимает, что происходит вокруг. Макс абсолютно невозмутимо ест стейк, будто про него и речи не идет.

— Слабость? — отец Макса переводит взгляд на меня, и я чувствую, как его тяжелый, проницательный взгляд заставляет нутро съежиться. — В нашей семье нет места слабым. Маргарита, ты ведь своей рукой подписала контракт, верно? Сама согласилась на эти условия. Так что, сопли подотри и живи.

Замираю.

Эти слова, сказанные почти буднично, словно холодный душ обрушиваются на меня. Моя жизнь теперь — это контракт. Я чувствую, как в груди сжимается. Злость и обида захлестывают меня, но я снова сдерживаюсь.

— Да, — небрежно добавляет свекровь, поджимая губы. — Тебе повезло оказаться в нашей семье. Многие мечтали бы быть на твоем месте. Мы дали тебе все — статус, положение, обеспеченное будущее. Ты должна это ценить, а не устраивать драмы.

Я поднимаю глаза и встречаю ее холодный взгляд. В ее лице ни грамма тепла или понимания. Только презрение и уверенность в собственной правоте. Она считает, что жить в их семье — большая привилегия. А на самом деле, я будто попала в болото.

— Но, если кто-то узнает о проблемах между тобой и Максом, — добавляет она, понижая голос, будто это уже не разговор, а угроза, — вам обоим мало не покажется.

После этого я больше не пытаюсь открыть рот. Что толку говорить? Они уже все решили. Мое мнение — лишь пустой звук в их мире денег и статуса. Ужин продолжается в той же напряженной тишине, но я больше не замечаю ни звуков, ни вкуса еды. Все, что я сейчас чувствую, это ярость, застрявшая у меня в горле, как рыбья кость.